- Нет, нет, нет... И не говори лучше. Еще царь Горох узнает и сейчас меня казнить велит...
- Отец у меня добрый!..
- Отец?! Да как ты смеешь такие слова говорить?. Да я тебя в чулан посажу, чумазую!
Горошинка заплакала. Она же о всех хлопотала, а ее и на свадьбу забыли позвать, да еще родная мать хочет в чулан посадить.
Царица Луковна еще сильнее рассердилась и даже ногами затопала.
- Вот еще горюшко навязалось! - кричала она. - Ну, куда я с тобой денусь? Придет ужо царь Горох, увидит тебя - что я ему скажу? Уходи сейчас же с глаз моих...
- Некуда мне идти, мама...
- Какая я тебе мама!.. Ах ты, чучело гороховое, будет притворяться-то!.. Тоже придумает: дочь!
Царица Луковна и сердилась, и плакала, и решительно не знала, что ей делать. А тут еще, сохрани бог, царь Горох как-нибудь узнает... Вот беда прикачнулась!
Думала-думала старушка и решила послать за дочерью Кутафьей: "Она помоложе, может, что и придумает, а я уже старуха, и взять с меня нечего..."
Недели через три приехала и Кутафья, да еще вместе со своим мужем, королем Косарем. Всё царство обрадовалось, а во дворце поднялся такой пир, что царица Луковна совсем позабыла о Босоножке, то есть не совсем забыла, а всё откладывала разговор с Кутафьей.
"Пусть молодые-то повеселятся да порадуются, - думала царица Луковна. - Покажи им этакую чучелу, так все гости, пожалуй, разбегутся..."
И гости веселились напропалую, а всех больше царь Пантелей - пляшет старик, только борода трясется. Король Косарь отдал ему всё царство назад, и царь Пантелей радовался, точно вчера родился. Он всех обнимал и лез целоваться так, что царь Горох даже немного рассердился:
- Что ты лижешь, Пантелей, точно теленок!
- Голубчик, царь Горохушко, не сердись!.. - повторял царь Пантелей" обнимая старого друга. - Ах, какой ты... Теперь я опять никого не боюсь и хоть сейчас опять готов воевать.
- Ну, это дело ты брось... Прежде я тоже любил повоевать, а теперь ни-ни!.. И так проживем...
Чтобы как-нибудь гости не увидали Босоножки, царица Луковна заперла ее в своей комнате на ключ, и бедная девушка могла любоваться только в окно, как веселились другие. Гостей наехало со всех сторон видимо-невидимо, и было что посмотреть. Когда надоедало веселиться в горницах, все гости выходили в сад, где играла веселая музыка, а по вечерам горели разноцветные огни. Царь Горох похаживал среди гостей, разглаживал свою бороду и весело приговаривал:
- Не скучно ли кому? Не обидел ли я кого? Хватает ли всем вина и еды? Кто умеет веселиться, тот добрый человек...
Босоножка видела из окна, как царь Пантелей с радости подбирал полы своего кафтана и пускался вприсядку. Он так размахивал длинными руками, что походил на мельницу или на летучую мышь. Не утерпела и царица Луковна - тряхнула стариной. Подбоченясь, взмахнула шелковым платочком и поплыла павой, отбивая серебряными каблучками.
- Эх-эх-эх!..-приговаривала она, помахивая платочком.
- Ай да старуха! - хвалил царь Горох. - Когда я был молодой, так вот как умел плясать, а теперь брюхо не позволяет...
Босоножка смотрела на чужое веселье и плакала: очень уж ей было обидно чужое веселье.
XIII
Сидя у своего окошечка, Босоножка много раз видела сестру, красавицу Кутафью, которая еще более похорошела, как вышла замуж. Раз Кутафья гуляла одна, и Босоножка ей крикнула:
- Сестрица Кутафья, подойдите сюда!
В первый раз Кутафья сделала вид, что не слыхала, во второй раз - она взглянула на Босоножку и притворилась, что не узнала ее.
- Милая сестрица, да ведь это я, Горошинка!
Красавица Кутафья пошла и пожаловалась матери. Царица Луковна страшно рассердилась, прибежала, выбранила Босоножку и закрыла окно ставнями.
- Ты у меня смотри! - ворчала она. - Вот ужо, дай только гостям уехать... Пристало ли тебе, чучеле, с красавицей Кутафьей разговаривать? Только меня напрасно срамишь...
